Войткевич С. А. Командировка в Швейцарию, 1966 год

ИЗ НЕОПУБЛИКОВАННОЙ КНИГИ "ХРОНИКА ДОЛГОЙ ЖИЗНИ" (2001)

Весна 1966 года. Институт работает в новом двухэтажном здании. Здесь, наконец, собрались все лаборатории, прежде разбросанные по Москве. Село Воронцово стало частью города. Новый директор института Владимир Николаевич Бушующий энергично реконструирует Экспериментальный завод.

В институте стали появляться представители европейских парфюмерных и химических фирм.

Известная фирма "Живодан" (Швейцария, США и др. страны) проявляет инициативу по установлению научно-технического сотрудничества. Ее торговый представитель Конрад Майер появился в институте 3 марта с информацией о том, что с 1964 года фирма стала дочерним предприятием фармацевтического концерна "Гофман ля-Рош". Техническим директором "Живодана" стал известный химик Вольдемар Ге, много лет проработавший в базельском концерне. Руководителем исследовательского центра вместо профессора Нава назначен доктор Фатерлаус. Прикладные исследования возглавляет доктор Ардизио.

"Живодан" получил доступ к полупродуктам синтеза витаминов А и Е, что позволяет успешно конкурировать с природными источниками сырья.

Фирма готова принять делегацию нашего института осенью этого года, чтобы на месте обсудить проблемы синтеза душистых веществ. Директор института поддерживает эту идею и обещает получить одобрение высших инстанций.

Слухом земля полнится не только в России. Главный конкурент "Живодана" — швейцарская фирма "Фирмених" — сделает "ход конем" и присылает к нам в первых числах октября вице-президента Вернера Бусслингера и известного ученого Макса Штолля, который возглавляет научный центр фирмы.

Мы не имеем опыта приема столь уважаемых персон, которых не знаем в лицо. Но Шереметьево в те годы было пустынно, и вечером 2 октября мне удается вместе с ученым секретарем института Ниной Юлиановной Любошиц и нашей "француженкой" Светланой Ивановной Коральник пробраться через таможенные барьеры до будки пограничников. Гостей мы узнали по белым крестам на паспортах. Они удивлены нашим вниманием, хотя мы не догадались преподнести цветы.

Узнаем, что гостиница и автомашины оплачены через "Интурист", поэтому передаем наших гостей представителю этой тогда еще четко работающей фирмы, лишь договорившись о дне встречи в институте.

Утром 4 октября встречаем гостей в Воронцове. Профсоюзная улица уже существует, есть улица Наметкина с новыми пятиэтажными домами, но рядом с институтом — терриконы грязи и глины, а путь к воротам покрыт глиняной жижей неизвестной глубины. Правда, автомашина легко преодолевает это болото, и наши гости ступают на крыльцо института, даже не запачкав ботинок.

Профессор Штолль читает лекцию о возможности создания синтетических эфирных масел. Аудитория полна. Все хотят послушать живого иностранца (тогда это было большой редкостью).

Возникает что-то вроде взаимной симпатии. На следующий день, когда профессор Штолль прочитал доклад о строении и запахе душистых веществ, а затем мы беседовали о некоторых проблемах парфюмерии, взаимное расположение укрепилось.

Вернер Бусслингер официально пригласил специалистов института посетить предприятие в Женеве, пообещав согласовать график работы с "Живоданом".

Вечером мы устроили прощальный ужин в "Славянском базаре", а утром 6 октября провожали гостей в Шереметьеве.

Делегация для нашей поездки была сформирована. Нужные заявки и документы были поданы в положенные сроки. Предполагалось, что, кроме меня, в Швейцарию должны были поехать: Лев Абрамович Хейфиц — химик, автор промышленного синтеза санталидола, Татьяна Александровна Рудольфи — специалист института по инструментальному анализу, Зинаида Ивановна Агарышева — начальник технического отдела Калужского комбината, Элиса Георгиевна Гордиевская — переводчик, сотрудник Комитета по науке.

Вдруг за две недели до выезда стало известно, что кто-то наверху исключил Льва Абрамовича из состава делегации. Это было непорядочно и нелогично, так как вопросы синтеза санталидола и подобных соединений представляли тогда особый интерес. Мои встречи с отделом загранкадров министерства, с заместителем министра П. В. Науменко и с отраслевым отделом ЦК КПСС ничего не исправили. Дружески расположенный ко мне Всеволод Константинович Сидорочев, ныне покойный, сказал: "не ходи — причину тебе не сообщат".

Следовало бы вообще отказаться от поездки, но у меня не хватило смелости ни на отказ, ни на заявление о возможности такого отказа.

Прошли ноябрьские праздники с военным парадом и демонстрацией. В пятницу утром 11 ноября у нас нет ни паспортов, ни билетов на самолет, а выезд назначен на понедельник. Целый день воюем в кассе "Аэрофлота" на Фрунзенской набережной. Куда-то затерялось письмо Комитета по науке о нашей делегации, а без такого письма билет могут продать только при предъявлении заграничного паспорта. Паспорта же нам должны выдать только вечером. Пришлось бежать в Министерство, и только в половине восьмого вечера являемся в Комитет с билетами.

Дама из отдела кадров, которой мы испортили уик-энд, делает нам выговор. Т. А. Рудольфи резко ей отвечает, но та все же не решается испортить нам поездку, хотя потом пакостит лично Т. А. телефонными звонками директору института и в Министерство. Около девяти вечера получаем, наконец, синие служебные паспорта.

Туманное утро в понедельник 14 ноября. Из дома пришлось выехать в половине шестого, чтобы заехать за Т. А. и З. И. и вместе добираться на такси в Шереметьево. В аэропорту (теперешнем Шереметьево-1) народу немного. Таможенные процедуры — без просвечивания чемоданов. Пустынный зал за границей. За стеклянными стенами молочная пелена тумана, которая рассеялась лишь к полудню.

Вылетаем в Париж (в Женеву рейсов нет вообще) с шестичасовым опозданием. Хорошо, что в самолете дали перекусить. Только в половине пятого приземляемся в Ле-Бурже.

Регистрация билетов, комплектование группы пассажиров, не имеющих французской визы, занимает еще два часа. Автобус, на котором нас везут в аэропорт Орли, медленно продирается, через густые потоки автомашин. Тягостное ожидание, стоя в "накопителе", короткий перелет в тесной "Каравелле" и только в 21.30 по местному времени мы, наконец, приземлились в Женеве.

Нас встречают замученные В. Ге и К. Майер. Мало того, что мы испортили им вечер, они надеялись встретить Л. А. Хейфица, а он не приехал.

Усталых нас доставляют в гостиницу "Регина" на берегу Женевского озера. Теперь этого отеля нет. Он перестроен и вместе с соседними зданиями превращен в гостиницу высшего класса "Мир". Тогда же "Регина" не отличалась от наших гостиниц типа "Европейской" в Ленинграде.

Утром во вторник К. Майер привозит нас на предприятие в Вернье. Это почти у французской границы. Некоторые служащие фирмы живут во Франции. Недалеко виден аэропорт.

Начинается странное ожидание в пустом конференц-зале. Говорят, что В. Ге заболел. Кажется, не знают, что делать с нашей делегацией.

В двенадцать, как принято во Франции, нас ведут в столовую, где в специальном зале для начальства (точно, как у нас в те годы) знакомят с "белой головкой" фирмы. Здесь Фатерлаус, Нав, Ардизио, ученый секретарь Навилль.

Обедаем и разговариваем почти три часа. Беседа становится более дружественной после того, как я передал Фатерлаусу немецкие тексты наших докладов, включая доклад Л. А. Хейфица о терпенофенолах.

В три часа К. Майер отправляет нас в автобусную экскурсию по Женеве. Гид трещит, как пулемет, на трех языках. Мне понятно меньше половины из его немецкой скороговорки.

Вечером — ужин в пригородном ресторане вместе с Ардизио, Майером и их женами. Оживленный разговор. Дамы уверяют, что подаренные им духи "Слава" и "Огонек" очень приятны.

В среду 16 ноября обстановка на "Живодане" изменилась. Видно, Базель дал добро на показ нашей делегации производства и лабораторий, чего никогда не делается при приеме европейских, американских и особенно японских фирм.

Обсуждаем программу работы. Навилль ведет нас по лабораториям. Хроматографы, приборы для ЯМР на 60 МГц, автоматизированные ректификационные колонки — это стало здесь обычным при исследовании эфирных масел и душистых веществ.

После обеда Фатерлаус рассказывает нам о служебной иерархии и структуре фирмы, называет фамилии ведущих научных сотрудников и инженеров, говорит о предстоящем переводе научного центра из Вернье в Дюбендорф близ Цюриха.

Из важных научных достижений отмечена разработка в Базеле нового способа получения кетонов из винилкарбинолов и метилизопропенилового эфира. Этот способ, публикации о котором появились в 1967 году, действительно оказался основополагающим для синтеза витаминов А и Ε и терпеноидных душистых веществ. Он используется на предприятиях "Гофман ля-Рош" в Швейцарии и США, а также применялся до последнего времени на Белгородском витаминном заводе.

В тот же день Т. А. Рудольфи читает по-немецки доклад о применении спектроскопии и хроматографии. Слушают специалисты не только "Живодана", но и гости из "Фирмених". Задано несколько вопросов. Чувствуется удивление, что женщина способна разбираться в чисто мужских по тогдашним швейцарским меркам делах.

Мне пришлось коротко рассказать о результатах некоторых работ по докладу Л. А. Хейфица и дать ссылки на публикации. Интересно, что сотрудники "Фирмених" (М. Штолль, Г. Олофф, Г. Маршалэк) вопросов не задавали и не подчеркивали, что их коллега Э. Демоль в 1964 году опубликовал важные результаты работ по строению санталидола.

Вечером мы в компании с Фатерлаусом и Навиллем ужинали в небольшом ресторане. Была тихая классическая музыка. Беседовали о жизни.

В четверг 17 ноября нас везут вдоль Роны на "Фирмених". Новое пятнадцатиэтажное здание отделано мрамором. В роскошном зале приемов, украшенном копией Нобелевского диплома Л. Ружички, нас встречают два брата Фирмених и В. Бусслингер. Представление. Короткая беседа, обсуждение программы. Знакомство с шефом парфюмеров Арно Мюллером, интернациональные "Кодексы душистых веществ" которого известны парфюмерам всего мира.

Экскурсия по высотному зданию. Здесь располагаются руководители фирмы, комнаты для приема клиентов, прикладные лаборатории, где тщательно изучается поведение душистых веществ и композиций в спиртовых растворах, аэрозолях, мыле, моющих средствах, косметике, напитках, кондитерских изделиях и вообще во всех отдушиваемых товарах.

Для химических лабораторий отведено отдельное трехэтажное здание. Химиков с высшим образованием сравнительно немного, всего десять человек, но их специально выбирают из оканчивающих высшую школу в Цюрихе или переманивают высокой зарплатой из других фирм. Так было с Э. Демолем, который прежде работал на "Живодане".

Лаборатории оснащены самым современным оборудованием. Из Англии приглашен специалист, наладивший сборку собственных хроматографов. Недавно приобретен мощный масс-спектрометр, который может быть подсоединен к капиллярному хроматографу. Возглавляющий более 40 лет научный центр профессор М. Штолль беседует с нами около часа.

Прочитанный мною после обеда доклад о получении макроциклов с использованием электросинтеза не произвел на слушателей большого впечатления. Как выяснилось через несколько лет, для "Фирмених" это было пройденным этапом. Уже в 1970 г. фирма запатентовала новый способ синтеза макроциклов из циклододеканона. Этот способ эксплуатируется до сих пор с выработкой нескольких десятков тонн в год ценнейших мускусных препаратов.

Вечером того же дня В. Бусслингер дал нашей делегации ужин в шикарном ресторане на холме вблизи здания бывшей Лиги наций, ставшего резиденцией ООН. Четыре официанта разделывали на наших глазах целого лосося, бегали с запыленными бутылками вина, поджигали ром на мороженом. Все было как в сказке, но обошлось фирме (я подсмотрел краем глаза) больше тысячи швейцарских франков.

В пятницу 18 ноября мы снова на "Живодане". Осматриваем цеха, склады, фасовку готовой продукции. На территории порядок, хотя много бочек с сырьем и готовой продукцией. Растворители хранятся под землей и отпускаются с помощью бензоколонок (в Калуге не догадались!).

Специально задерживаемся у производства санталидола, называемого здесь "Сандела". Оно начато на 3 года позже, чем у нас. Химическая схема та же. Объем выработки около 20 т в год. Гидрогенолиз ведут на скелетном никеле при 50 атм. Прекрасно оформлена пленочная вакуумдистилляция с получением товарного продукта.

Если бы мы лучше знали патентное право и имели немного валюты, мы могли бы в 50-х годах запатентовать в Европе и Америке промышленный синтез санталидола и попытаться "стричь купоны".

В. Ге работал с нами целый день, и мы довели его почти до изнеможения. Когда ехали в гостиницу, он даже проехал нужный поворот.

Вечером К. Майер пригласил нас к себе домой. Четырехкомнатная квартира в новом пятиэтажном доме. Довольно свободно, но в детской стоит двухэтажная кровать. Старшая дочь на какой-то экскурсии со школой. Младшая, которой три с половиной года, смешно лопочет по-французски и по-немецки. Полное послушание и самостоятельность. "Карина, спать!" — и никаких капризов. В конце восьмидесятых годов, эта нежная девочка стала владелицей дедушкиной фермы. У нее несколько десятков коров и свиней; все делает сама с мужем, растит двоих детей.

Скромный домашний ужин с вином и водкой для мужчин. Все вместе готовим национальное швейцарское блюдо — фондю. Сыр расплавляют на сковороде, добавляют вино и специи. Едят в очень горячем виде (сковорода на спиртовке), специальными длинными вилками, вытягивая вязкие нити фондю на хлеб.

Говорим о жизни, о Женеве. Стараемся не говорить о работе.

Мебель скромная, книг совсем нет. Квартира стоит очень дорого — 665 швейцарских франков в месяц. Но общий уровень жизни семьи на порядок выше, чем жизнь русского служащего или инженера конца шестидесятых годов.

В гостиницу возвращается втроем: Э. Г. решила задержаться до утра. Кажется, это не положено, но какое нам дело...

Суббота начинается с поездки по Женеве. За рулем К. Майер. Идет снег, который тут же тает. Народ одет очень легко — в куртках, кофтах, без шапок. Даже младенцы в колясках не укрыты. В домах раскрыты окна, на подоконниках проветривают одеяла и перины.

В магазинах оживление. Останавливаемся у большого универмага. "Айн момент" — говорит наш гид и через десять минут торжественно несет в кулаке гуталин в аэрозольной упаковке. Оказывается, он несколько дней назад купил здесь за 1 франк и 10 сантимов такой аэрозоль, но тот плюнул один раз и иссяк.

Спрашиваю, сколько стоит бензин, истраченный на поездку до универмага. Говорит — раза в три дороже, но жуликов нельзя оставлять безнаказанными. Думаю про себя, что у нас бы просто выбросили баллончик на помойку, так как ни один магазин не согласился бы его обменять (а вдруг вы принесли просто использованный аэрозоль).

Два часа переезжаем с места на место и гуляем пешком. Здесь жил Ленин. Здесь работал Эйнштейн. Это — стена реформаторов церкви. Это — собор Святого Петра, прежде католический, а нынче протестантский. К сожалению, сегодня он закрыт.

Не спеша обедаем вместе с супругой К. Майера и Кариной.

И вот уже вечер. Сыро, прохладно. Программа работает: большие начальники решили пожертвовать нам конец субботнего дня.

Вольдемар Алексеевич Ге (родился в 1919 г., родственник русского художника Николая Ге, православный, хорошо говорит по-русски) привозит нас к себе домой в двухэтажный коттедж на окраине города. Знакомит с женой Сюзанной. Она тоже химик, но не работает. Помогает мужу переводами специальной литературы, хозяйничает без прислуги дома, воспитывает двух парней-подростков, которые тоже зашли поздороваться с нами.

Пьем чай с крошечными бутербродами. Рассматриваем коллекцию самоваров. В доме еще чувствуется "русский дух", хотя в семье говорят по-немецки.

Приезжает главный коммерческий начальник "Живодана" Флау с молоденькой женой-француженкой. Дегустируем наши духи. Хвалят. Может быть — из вежливости.

Отправляемся ужинать в пригородный ресторан. Оригинальное освещение керосиновыми лампами, французская кухня.

На обратном пути останавливаемся на несколько минут в доме Флау. Красивая новая вилла, жена-красавица, полуторагодовалый сын — таков гонорар за его коммерческую деятельность: внешне он не похож на потомственного богача.

Воскресенье 20 ноября — день "Фирмених". Утром приехал сам В. Бусслингер в большой машине с шофером (в Европе это позволяют себе только очень богатые люди), который имеет вид телохранителя — крепкий парень, хоккеист чуть ли не сборной команды Швейцарии.

Едем по солнышку по дороге Нийон-Лозанна-замок Орон. Иногда останавливаемся. Обедаем в каком-то загородном ресторане (шофер ест в кафе-предбаннике). Шийонский замок, к которому мы подъехали после обеда, не произвел большого впечатления.

Прощаясь с Бусслингером у "Регины", нам казалось, что мы уже давно живем в Швейцарии, хотя прошла всего неделя. Внимание и гостеприимство, конечно, относилось не столько к нам, сколько к великой державе, какой была Россия в те годы. Думая о коммерческой выгоде отношений с Россией, швейцарцы тогда еще помнили, что, если бы не разгром немцев в 1942 году под Сталинградом, их страна была бы оккупирована Гитлером.

В понедельник 21 ноября утром на "Живодане" мы целый час просидели в стеклянном боксе для посетителей. Потом нас повели в прикладные лаборатории доктора Ардизио. Беседовали с профессором Новом в его лаборатории.

Но уже в двенадцать проследовали обедать в испанский ресторан, а затем осматривали все вместе Женевскую новинку — электростанцию, работающую на городском мусоре. Мазут нужен только для того, чтобы растопить топку (так говорят).

Уже в конце дня парфюмеры фирмы демонстрировали нам свои разработки. Были показаны десятка полтора композиций, из которых запомнились: "Жилан" — заменитель иланг-илангового масла, "Мюге Х" — с запахом ландыша, "Ирасин" — заменитель ирисового масла, "Пуаврис" — оригинальная композиция с оттенком запаха перца.

Во вторник 22 ноября нас снова передали "Фирмених". На этот раз едем в местечко Ля-Плен близ Женевы. Здесь на берегу Роны находится завод по производству душистых веществ и вновь созданная лаборатория прикладных исследований, которую возглавляет вывезенный из ФРГ доктор Г. Олофф (ему тогда было 42 года).

Завод занимает площадь около четырех гектар, застроенную преимущественно одноэтажными зданиями.

Нас ведут в новый цех универсальных синтезов, показывают отделение для проведения гриньяровских реакций, новые лаборатории и полузаводские установки. Все содержится в чистоте, удобно, рационально, но принципиально не отличается от наших лабораторий и производств.

Персонал — около 100 человек, причем примерно поровну аппаратчиков, механиков, сотрудников лабораторий, служащих.

Ведутся новые разработки, но о них не рассказывают.

Лишь через несколько лет, когда умер М. Штолль, а Г. Олофф возглавил все научно-исследовательские работы на фирме, в печати появилась целая гамма патентов и публикаций, отнюдь не пустых, а реализованных сначала здесь в Ля-Плене, а потом и на других предприятиях "Фирмених".

Нетрудно себе представить, чего стоит создать новые производства:

"фуранеола" — ароматизатора со вкусом земляники, для получения которого требуется осуществлять промышленный озонолиз;

"гедиона" - оригинального душистого вещества с запахом жасмина; объем производства этого вещества достиг в 1990 г. 900 т/год;

"амброкса-ДЛ" — заменителя серой амбры, вырабатываемого теперь из химического сырья;

"экзальтолида" — ценного макроциклического мускуса, объем производства которого превышает 60 т/год;"дамасконов" — новых душистых веществ с ничтожной пороговой концентрацией запаха.

В этих успехах мне удалось убедиться при новом посещении завода в Ля-Плен в 1990 г. Здесь времени даром не теряли. От старых зданий ничего не осталось, кроме заводской трубы. Перестроены даже лабораторный корпус и универсальный цех, которые в 1966 г. были совсем новыми. Промышленные стоки полностью перерабатываются на новейших установках и превращаются в чистую воду и сухие соли ( 500 т/ год). Выстроены и полностью автоматизированы производственные цеха. После 15 часов завод обслуживают всего трое рабочих.

Это — яркий пример того, что в Европе даже после резкого повышения цен на нефть в семидесятых годах, при разумном использовании достижений техники и таланта ученых, можно было выжить и процветать. Ведь в эти годы там обанкротились многие известные фирмы нашей отрасли.

Вечером того же дня наша делегация была приглашена домой к профессору М. Штоллю. Для нас это высокая честь. Еще в студенческие годы мы читали работы о макроциклах Л. Ружички и М. Штолля, который больше сорока лет возглавляет научно-исследовательский центр "Фирмених" в Женеве.

Это — симпатичный, добрый человек. Он и его супруга чем-то похожи друг на друга. Своих детей у них не было, но они приняли в семью и воспитали 13 малышей, не имеющих родителей.

Ужин с традиционным фондю и горячим мясным пирогом, к которому в виде гарнира подан яблочный джем. Все, как в старой немецкой сказке. Под конец профессор услаждает наш слух игрой на рояле. Мы еще не знаем, что через несколько месяцев М. Штолль умрет от рака.

Домой нас везет Г. Маршалэк — молодой поляк, который должен был оживлять беседу своим переводом: на Западе почему-то принято считать, что русский и польский язык очень похожи. Но помощь в переводе не понадобилась.

На следующий день (в среду 23.11) при беседе с В. Бусслингером узнаю, что Маршалэк работает на фирме совсем недавно. На столе лежит его анкета, и, видимо, он проходит испытательный срок. Меня удивляет объем анкеты — 10-12 страниц, что гораздо больше, чем даже у сталинских кадровиков. Удивляет также, что кадровые вопросы решает не технический, а коммерческий директор.

Но в данном случае В. Бусслингер, видимо, не ошибся, так как при посещении Ля-Плен в 1990 г. Г. Маршалэк выступал в роли директора этого образцового предприятия.

В эту среду заканчивался наш визит на "Фирмених". Осматриваем цех композиций, Беседуем с А. Мюллером. Проводим дегустацию душистых веществ и композиций. Выясняется, что "Фирмених" стал продавать в Европе терпеновые спирты и альдегиды, производимые "Глидден" (США) из скипидара, о чем заключено соответствующее соглашение. Получаем набор образцов продуктов "Фирмених". Профессор М. Штолль преподносит нашему институту дорогой подарок (тогда он стоил около 500 долларов) — комплект молекулярных моделей Бюхи. Эти модели 25 лет помогали нам в работе.

Фирма надеется на расширение торговли с Россией, но ей пришлось ждать больше 15 лет, когда потребности парфюмерии нашей страны превзошли возможности сырьевой отрасли производства.

В четверг 24 ноября — последний день на "Живодане". Беседы с парфюмерами. Дегустация образцов. Получаем оттиски статей, копии стандартов ЕОА (США), в разработке которых активное участие принимает американское отделение "Живодан". Нам вручают много образцов.

Несколько минут ждем В. Ге в знакомом стеклянном боксе для гостей. Прощаемся и благодарим.

В пятницу аж в 6.30 утра отбываем вместе с К. Майером на вокзал, чтобы добраться до Берна, побывать в посольстве и доложить о наших делах. Это предусмотрено планом командировки и, по-видимому, необходимо для Э. Г. из Комитета по науке.

К. Майер едет с нами до половины пути (ст. Кандерштег), где мы должны расстаться и пересесть в поезд, который идет до Берна. Въезжаем в Швейцарские Альпы. Поднимаемся все выше и выше. Кругом снег, холодно. Высаживаемся. Даем в привокзальном ресторане прощальный обед нашему опекуну. Здесь почему-то очень чисто, на столах скатерти, вкусно кормят и всего-то за 10 франков с человека.

Официант вдруг приглашает К. Майера к телефону. Оказывается, звонит В. Ге из Женевы и просит передать нам, что его интересует образец одного из продуктов. Обещаем  прислать. Прощаемся, садимся в поезд до Берна, куда приезжаем уже в темноте. Шустрый носильщик перевозит наши чемоданы через привокзальную площадь, и мы оказываемся в чистой скромной гостинице, где нам были заказаны номера.

В субботу 25.11. успеваем сделать краткий доклад в посольстве и походить по магазинам, чтобы истратить деньги, которые еще остались. Как всегда, мне это удается лишь наполовину.

В воскресенье магазины закрыты. Хорошо, не надо никуда торопиться. Гуляем пешком по городу. Легкий мороз. Обыватели тоже прогуливаются, чаще — парами.

Обедаем во французском ресторане. На вешалке дорогие шубы, а я сегодня без галстука в шерстяной рубашке. Заказываем черепаховый суп. Оказалось, что здесь его готовят по известному рецепту: пол-лошади - полрябчика. Второе блюдо и яблочный пирог были превосходны.

Обратная дорога в Москву не оставила каких-нибудь особых воспоминаний.

Войдя в самолет "Аэрофлота", я единолично выпил четверть литра коньяка и сообщил своим спутницам, что больше не буду подавать им пальто.

Ответный визит делегации "Живодан" пришелся на конец мая 1967 года. Приехали профессор И.-Р. Нав и К. Майер. Мы пытались сделать все, чтобы скрасить их пребывание в Москве. Каждый день устраивали завтраки в институте. Были экскурсии в Кремль и Коломенское. Дважды водили гостей в Большой театр. Несколько раз ужинали в ресторанах. Погода была солнечная, теплая. В Москве на всех газонах цвели одуванчики.

Были организованы встречи с руководителями "Союзпарфюмерпрома" и посещение фабрики "Новая заря".

Вечером 25 мая нас известили, что местные власти Калуги не дают добро на приезд делегации. Пришлось срочно менять программу и 26 числа везти гостей на такси в Загорск. Но в те годы такси могли без специального заказа ехать только на 50 км от Москвы.

Поэтому, когда на 51 км Ярославского шоссе офицер ГАИ остановил нашу машину, мне пришлось объясняться и даже звонить в КГБ, так как по официальной программе поездка в Загорск должна была состояться двумя днями позже. Гости почти полчаса сидели в машине и ждали. Потом об этом эпизоде стало известно даже руководству "Живодан", но, конечно, без подробностей о согласовании программ.

Доклады профессора Нава имели историко-мемуарный характер. Сам профессор в том же 1967 году ушел на пенсию. Руководство "Гофман ля-Рош" не поддержало планов сотрудничества с нашим институтом. Остались коммерческие визиты К. Майера. Он все реже привозил индивидуальные душистые вещества, предпочитая рекламировать композиции.

В. Ге вскоре снова перебрался из Женевы в Базель и продолжал работать в концерне "Гофман ля-Рош". Редкие встречи с этим эрудированным человеком были очень интересны для нас.

Его визит в институт 30.06.69 позволил узнать о деталях крупнейшего (тогда 3000 т/год) производства дегидролиналоола по способу Соси-Марбета. Мы получили также информацию о методах получения иралии и лилиальальдегида.

На следующий день я повез В. Ге и его супругу в Загорск на собственной "Победе". Гостям было очень интересно осмотреть Лавру и остановиться на обратном пути у большой поляны, сплошь покрытой цветущими ромашками. ГАИ на этот раз к частной машине не проявило никакого интереса.

Позже в 1976 г. на национальной конференции в Болгарии В. Ге прочитал интересный доклад о синтезе терпеноидов и передал через сотрудников нашего института А. Л. Войцеховскую и Л. А. Хейфица текст этого доклада для меня. Тогда же он дал информацию о способе прямой перегруппировки дегидролиналоола в цитраль без использования серебряного катализатора. Нашим сотрудникам потребовалось 13 лет, чтобы отработать и испытать на производстве подобный метод. Гайдаровская экономика не позволила осуществить это способ на практике, хотя наш главный разработчик получил степень доктора наук и позже нашел себе постоянную работу в США на фирме "Глидден"

Кстати, В. Ге в один из приездов спросил у меня — а что вы будете делать, если ваше правительство отменит монополию внешней торговли, ведь почти все продукты у вас дороже европейских. Мне это казалось настолько невероятным, что я просто отшутился: у нас бензин дешевле газированной воды. Теперь в 1996 году стало совершенно очевидным, что наша сырьевая промышленность была не готова ни к отмене монополии внешней торговли, ни, тем более, к капитализму.

Последняя наша встреча с В. Ге была летом 1980 года. Он плохо выглядел — недавно перенес операцию. Я смог уделить ему всего 30 минут, так как был срочно вызван в Министерство. Вскоре он умер от рака, болезни столь характерной для химиков.

Ничего не зная об этом, я передал ему из Франции осенью того же года (в Каннах проходил конгресс по эфирным маслам) кассету с церковными песнопениями Бориса Христова. Но он уже не смог ее прослушать.

 

в раздел Войткевич С. А.
 

К общему алфавитному указателю статей

Перейти к продукции

 

На главную

 

К общему алфавитному указателю статей