Запахи воспоминаний

Кандидат медицинских наук В. ЯГОДИНСКИЙ

Когда маленький самолет местной авиалинии сделал вынужденную посадку прямо на поле где-то в Курганской области, я вышел озабоченный всего лишь задержкой рейса, и вдруг пахнуло чем-то очень знакомым — теплым, полынным, степным. Я вспомнил себя почему-то рядом с лошадью, на стогу сена. Лошадь большая, а стог огромный. Степной ветер всколыхнул глубинные слои памяти, и оттуда стали подниматься воспоминания.

Потом я проверил себя, расспросив родных и знакомых. Да, все было точно. Я случайно оказался вблизи селения, где родился.

Интерес мой к таким ностальгическим ощущениям оживился после разговора с испанцем, привезенным малышом в СССР в 1937 году. Я спросил, что на него особенно сильно подействовало, когда он снова побывал на родине, в Испании?

И он ответил: запах! Точнее, два запаха. Один — морского ветра, а другой — присущий домам Валенсии, отдающий мылом запах мраморного корыта для стирки... Что это, простое совпадение наших интимных (и весьма субъективных) ощущений? По-видимому, нет: у многих людей приятные или неприятные воспоминания может вызвать запах духов или лекарств. И чтобы «включить экран» прошлого, хватает нескольких душистых молекул, попавших на мизерный участок слизистой оболочки.

Обоняние и связанный с ним вкус называют химическими чувствами — их рецепторы реагируют на молекулярные сигналы.

На слизистой оболочке носа летучие молекулы захватываются волосковидными отростками — ресничками обонятельных клеток. В клетках возникают нервные импульсы, передающиеся в височную долю мозга. Мозг расшифровывает их и сообщает, что именно мы нюхаем.

Но вернемся к ностальгии. Читаю «В поисках утраченного времени» Марселя Пруста: его герой съел печенье тетушки, и память восстановила картины детства... Тургенева тянуло в Спасское-Лутовиново отовсюду — из Москвы и Петербурга, Парижа и Рима, Берлина и Лондона: «Воздух родины имеет в себе что-то необъяснимое...». У Куприна даже цветы на родине пахнут по-иному, сильнее, чем за границей. Письмо А. К. Толстого из имения Пустынька от 22 августа 1851 года: «Сейчас только вернулся из лесу, где искал и нашел много грибов. Мне раз как-то говорили о влиянии запахов и до какой степени они могут напомнить и восстановить в памяти то, что было забыто уже много лет. Мне кажется, что лесные запахи обладают всего больше этим свойством... Вот сейчас, нюхая рыжик, я увидел перед собой, как в молнии, все мое детство во всех подробностях до семилетнего возраста».

Известно, что А. К. Толстой страдал астмой. Значит, у него была склонность к аллергическим реакциям. Не отсюда ли и столь ясное видение картины детства от одного только запаха рыжика?

В иммунологии есть понятие так называемого «первородного греха», заимствованное из библейской терминологии. Суть его в том, что самая первая встреча организма, например с вирусом гриппа, производит столь сильный иммунологический эффект, что клетки, образующие антитела, «запоминают» узор мозаики антигенной оболочки вируса. Потом, при встрече с другими вирусами гриппа. организм наряду с новыми иммунными заготовками продолжает штамповать противотела и к «пример-штамму» вируса.

Человек всю жизнь носит в крови защитные тела не только к вирусам и бактериям, но и к любым веществам, способным вызвать иммунную реакцию. Наука знает по крайней мере пять источников «чужих» молекул. О микроорганизмах мы уже упоминали. Второй источник — пища (вот оно, то самое печенье тетушки, заставившее героя Пруста вспомнить детство). Третий — пыльца растений (самый распространенный аллерген). Четвертый — химические вещества (промышленные вредности, бытовые химикалии, например стиральный порошок, краска для волос). Пятый принадлежит самому организму. Это может быть эмбрион — плод, обладающий антигенами не только матери, но и отца, или ставшие «чужими» клетки-«уроды», появившиеся в организме из-за генетических аномалий или старения.

И хотя уже давно бытует понятие «иммунологическая память»,означающее настороженность к веществам, когда-либо побывавшим в организме, о связи этой памяти с нашей памятью в ее обычном понимании пока вроде бы еще никто не говорил. А зря. В корне иммунных реакций лежат весьма тонкие процессы распознавания «своего» и «чужого» на основе долговременной иммунологической памяти. На некоторые повторные встречи с аллергеном организм отвечает бурной реакцией (вспомните про своих знакомых с бронхиальной астмой или с повышенной чувствительностью к пыльце). Не такой ли механизм сработал у А. К. Толстого, когда он, нюхая рыжик, мгновенно вспомнил детство?

Но почему вспомнил? Какая связь между запахом — аллергеном, памятью головного мозга и памятью иммунологической? Давайте порассуждаем. Основная арена, на которой бушуют реакции иммунитета,— это костный мозг, кроветворная, а точнее, лимфоидная ткань. Главные действующие лица — клетки этой ткани, прежде всего лимфоциты и макрофаги.

Аллергия — лишь частный случай ответа иммунной системы на повторный контакт с антигеном. А пахучие вещества лишь часть химических раздражителей, способных вызвать аллергию. Число вариантов лимфоцитов, играющих основную роль в иммунитете, столь велико, что любой антиген всегда находит в организме сорт лимфоидных клеток с соответствующими рецепторами. Контакт между антигеном и рецепторами вызывает бурную реакцию размножения «нужных» вариантов клеток.

Образующиеся при аллергии иммунные комплексы могут повреждать некоторые виды клеток организма, представляющих собой «склады» высокоактивных веществ, например гистамина и ацетилхолина. Резкое повышение концентрации этих нейростимуляторов в крови и тканях (особенно мозговой) вызывает своеобразный шок, закрепляющий ассоциации иммунологической и мозговой памяти.

Не замкнулась ли цепочка? Память — биологические реакции — внешние воздействия?

Давайте снова обратимся к художественной литературе. Герой романа Германа Гессе «Игра в бисер» Иозеф Кнехт вспоминает:

«Мне было тогда лет четырнадцать, и произошло это ранней весной... Однаж­ды после полудня товарищ позвал меня пойти с ним нарезать веток бузины... Мы подошли к кустам бузины, усыпанным крохотными почками, листики еще не проклюнулись, а когда я срезал ветку, мне в нос ударил горьковато-сладкий резкий запах. Казалось, он вобрал в себя, слил воедино и во много раз усилил все другие запахи весны. Я был ошеломлен, я нюхал нож, руку, ветку... Мы не произнесли ни слова, однако мой товарищ долго и задумчиво смотрел на ветку и несколько раз подносил ее к носу: стало быть, и ему о чем-то говорил этот запах...

Примерно в то же самое время я увидел у своего учителя музыки старую нотную тетрадь с песнями Франца Шуберта... Как-то, дожидаясь начала урока, я перелистывал ее, и в ответ на мою просьбу учитель разрешил мне взять на несколько дней ноты... И вот, то ли в день нашего похода за бузиной, то ли на следующий, я вдруг наткнулся на «Весенние надежды» Шуберта. Первые же аккорды аккомпанемента ошеломили меня радостью узнавания: они словно пахли, как пахла срезанная ветка бузины, так же горьковато-сладко, так же сильно и всепобеждающе, как сама ранняя весна! С этого часа для меня ассоциация — ранняя весна — запах бузины — шубертовский аккорд — есть величина постоянная и абсолютно достоверная, стоит мне взять этот аккорд, как я немедленно и непременно слышу терпкий запах бузины, а то и другое означает для меня раннюю весну. В этой частной ассоциации я обрел нечто прекрасное, чего я ни за какие блага не отдам».

Цитата из «Игры в бисер» как бы подводит итог нашему разговору. Прокомментируем некоторые ее места.

Отметим, что это случилось с мальчишкой в переходном четырнадцатилетнем возрасте, в период гормональной перестройки организма, и к тому же весной — то есть в сезон, когда обостряются психофизиологические процессы и чувства. Более того, «чувство бузины» было не индивидуальным — его ощущал и товарищ Кнехта. И особенно важно то, что запах бузины прочно ассоциировался со случайным событием детства: знакомством с музыкой Шуберта. Именно в тот момент музыка произвела на маль­чика неизгладимое впечатление и стала вторым, подкрепляющим символом весны, радости, надежды.

Вероятно, широкие ассоциативные связи с запахами мы унаследовали от предков, в жизни которых обоняние играло огромную роль. Еще более важны запахи для животных. Их поведение от рождения до смерти неразрывно связано с восприятием запахов, которые несут информацию об окружающей среде, возбуждают инстинкты и фактически диктуют характер действий. Этологи, специалисты по поведению животных, считают, что обоняние предшествовало всем другим чувствам, помогающим на расстоянии ощущать пищу, врагов, особей противоположного пола.

У животных запахи служат компасом, по ним звери определяют родство, находят детей. Наконец, запахи — залог порядка: общественная жизнь животных была бы невозможна без строгой иерархии распределения запахов по территории и среди соплеменников.

По отношению к человеку проблема «обоняние и поведение» почти не исследована, хотя, нужно полагать, не только парфюмерия заинтересована в этом. Когда у только что вернувшихся из длительного многомесячного орбитального космического полета Л. Кизима, О. Атькова и В. Соловьева спросили, какое самое острое чувство они испытали, вернувшись на Землю, то космонавты в один голос ответили: «Запахи!»

(Химия и жизнь. 1986, № 4)